Евгений Каргаполов. Отдавший сердце рок-н-роллу

(интервью с выдающимся новосибирским гитаристом)

Спросите любого, кто хоть немного разбирается в новосибирской рок-музыке, кто лучший гитарист в нашем городе, и вам назовут либо себя, либо Каргаполова. И, скорее всего, второе. Евгений Каргаполов – человек яркий, неординарный и невероятно популярный как среди музыкантов, так и среди публики. Гитарист с огромным стажем и просто потрясающей работоспособностью, он переиграл с несметным количеством новосибирских (и не только) коллективов – «Путти», «Черный Лукич», «Африка», «Соколиная Охота», «Вангоги», «Коридор» – список можно продолжать дальше. Легче, пожалуй, будет перечислить команды, в составе которых имя Евгения Каргаполова не звучало.

Евгений Каргаполов родился в Свердловской области, в городе Первоуральске, славящимся своими трубами и хоккейной командой «Уральский трубник». Свой день рождения – 26 июля он отмечает вместе с Миком Джаггером, легендарным музыкантом, которому Евгений, в некотором смысле, обязан началом собственной творческой карьеры. Сейчас, ныне уже коренной новосибирец, Каргаполов, своей игрой сам способен подвигнуть молодых на творческие свершения.

WO!: Евгений, сколько лет ты уже на сцене?

Е.К.: Много. Около двадцати пяти лет получается. Были, правда, небольшие перерывы. Год-полтора, приблизительно, я вообще не играл. А начал играть я еще в восьмом классе, на танцах.

WO!: А как к этому относилась школьная администрация?

Е.К.: По-разному. В советские времена ведь рок считался музыкой прозападной, неприемлемой для нашей страны. А мы еще в школе играть начали «Rolling Stones». Но педагоги не все были старперами. Тем, кто был помоложе, все это нравилось. Наш учитель истории очень хорошо знал английский язык, так он даже нам тексты помогал переводить, списывал их для нас, говорил, как правильно произносится.

WO!: Вообще, наверное, много было проблем с властями? Гоняли рок-н-ролльщиков?

Е.К.: Конечно. Даже когда начались фестивали, КГБ периодически всплывал на подводной лодке. Провокации разные устраивали, чтобы все это прекратить. У нас в гримерках в урнах появлялись, например, какие-нибудь шприцы. А потом за это вызывали по повесткам. Я знаю людей, с которыми власти очень активно боролись. Например, когда «Гражданская Оборона» первый раз в Новосибирск приехала, так их прямо перед концертом забрали и закрыли. Потом, конечно, выпустили. У группы «Телевизор» была песня «Мой папа – фашист». Им удалось в Новосибирске только в двух залах выступить, и то только для какой-то студенческой аудитории. Хотя речь в этой песни шла совсем не о принадлежности к нацистской партии, а об образе жизни этого папы. В Кемерово был очень занятный случай. Я тогда играл в группе «Консилиум», и там устроили большой фестиваль. Он шел два дня, и каждый день в полном зале мы давали по три концерта. И вот наши фанаты за ночь, или в перерывах между концертами, сшили здоровенный флаг. Красное поле, на нем белый круг, а в нем черная перчатка. Долго мотыляли им на концерте, а потом подарили его нашему вокалисту Игорю Шевченко. После концерта к нам подходит молодой человек и говорит, мол, нужно побеседовать. Загнали нас в автобус и предъявили, что флаг-то у нас вроде как фашистский. Флаг у нас забрали и отпустили. Когда мы приехали на концерт в Саратов, к нам сразу же человека приставили. Он за нами везде ходил, вопросы задавал. Ждал, видимо, когда мы начнем доставать шприцы, косяки и все такое. Потом в гостинице мы его якобы перепутали с девушкой. Он лег на кровать, накрылся с головой одеялом и прикинулся спящим. А к нему приставать стали, трогать за всякие места. Тогда он испугался и убежал. Решил, что никакие мы не наркоманы и не фашисты, а просто гомики.

WO!: С течением времени музыка и музыканты нашего города меняются, и все эти изменения происходили фактически на твоих глазах. Есть перспективы у новосибирского рока?

Е.К.: Здесь перспективы практически никакой. У нас в России чтобы заработать деньги, надо ехать в Москву. Это в Америке не нужно ехать из штата Канзас в штат Вашингтон, чтобы стать звездой. У нас есть, конечно, группы, которые после небольшой притирки в Москве наверняка бы заиграли. Но часто бывает, что хорошая группа приезжает туда и просто разваливается (как это произошло с «Африкой» – WO!).

WO!: Женя, какие эпизоды твоей творческой карьеры были самыми яркими?

Е.К.: Конечно, это мои первые группы – красноярская «Амальгама», «Консилиум», «Путти». У каждой команды есть своя фишка, своя идея. И когда начинаешь ее понимать, становится еще прикольней. Но самыми яркими могут быть только человеческие отношение в коллективе. Какой бы ни был музыкальный материал, есть много примеров, когда единомышленники не могут работать вместе.

WO!: Как ты строишь отношения с лидерами групп? Предпочитаешь оставаться в их тени?

Е.К.: Во-первых, у нас не оркестр из шестидесяти человек. В команде, как правило, 4-6 человек. Чтобы группа хорошо звучала, каждый ее участник должен вносить что-то свое – яркое, нужное, неповторимое. Поэтому нужно стараться просто вникать в тему, которую задает лидер, и помогать этому движению, чем можешь. Если ты начинаешь вылезать, хочешь показаться гениальней, чем все остальные – это уже признаки какой-то болезни.

WO!: Кто для тебя является творческим ориентиром?

Е.К.: У меня их очень много. Роберт Фрипп, Тони Левин, Билл Браффорд, Адриан Белью, Би Би Кинг, естественно Мик Джаггер и его корешок Кит Ричардс.

WO!: С кем из западных музыкантов ты хотел бы сыграть?

Е.К.: Ой, я не думал никогда. Комфортнее всего я бы себя чувствовал, наверное, с Сантаной. Он душевный и очень точно выражает свои эмоции. Просто и доходчиво. Вообще, я считаю, что главное – это быть понятным.

WO!: Как правило, ты участвуешь в нескольких музыкальных проектах одновременно. С кем ты работаешь сейчас?

Е.К.: «Коридор», «Вангоги» – два основных проекта. Очень много студийных работ. Сейчас я пишу Диму Дронова, акустический unplugged. Получится хорошая пластинка, мне кажется.

WO!: Ты играешь со всеми, кто тебя приглашает, или с теми, кто больше заплатит?

Е.К.: Ни то, ни другое. Да, я зарабатываю деньги. У меня договор со студией. И если им нужно прописать гитару, они мне звонят, я приезжаю и работаю. Есть определенная такса за эту работу. Поэтому «кто больше даст» – такого нет. Но самое главное, мне должно это нравится, я должен понимать, что я делаю. Если этого нет, я не могу быть ничем полезен.

WO!: Работая в нескольких группах параллельно, испытываешь ли ты такое чувство как патриотизм?

Е.К.: Больше всего меня увлекает творчество. Если реализуются мои задумки, я счастлив. Поэтому я не могу сказать, что я патриот группы «Коридор», и все. Для меня это не имеет большого значения. Во всем мире музыканты не работают только в своей группе. Взять того же Тони Левина, который играл и в «King Crimson», и с Питером Габриэлом, пишет свои сольные проекты.

WO!: А сольные проекты у тебя есть?

Е.К.: Я над ним работаю, но пишу пока в стол. Нет еще достаточно средств, чтобы его записать и выпустить. Не хочется делать все на домашнем компьютере, чтобы это было с отвратительным качеством и никуда не пошло. Сейчас нужно делать качественную продукцию, иначе теряется музыкальность.

WO!: Это будет твоя музыка, твои стихи, твой голос?

Е.К.: Просто моя музыка. Стихи я тоже писать пробовал. Получается, как у выпившего школьника, который влюбился в девушку.

WO!: А как насчет произведений крупных форм? Не хотел бы написать рок-оперу?

Е.К.: Крупные формы? Есть анекдот такой. Встречаются два композитора. «Ну, как оно?» – спрашивает один. «Да все крупные формы пишу, – отвечает второй. – сонаты, сюиты. А денег все равно нет. А ты как?». «А я малые формы пишу» – говорит первый. – «А это что?» – «Реклама». Я не писал крупные формы. Но я расписывал скрипичные голоса, есть у меня такой опыт. У группы «Ван Гоги» был весной концерт, на котором играли две девчонки из оркестра Каца – виолончелистка и скрипачка. И наш Гера Ефимов. Скрипичное трио было. Пытаемся вводить живые инструменты. Когда-нибудь мы устроим грандиозный концерт, чтобы человек тридцать скрипело на скрипках, еще двадцать играло на дудках, а остальные – били в барабаны. А по поводу рок-оперы… Какая там рок-опера!? Нет, никогда не возникало такого желания. Что такое в России рок-опера? Я никак не могу в это въехать. Это все равно, что в Финляндии сибирские частушки. У нас много своего. У нас есть очень красивые народные мелодии. Это же все можно использовать. Почему «Калинов мост» культовая группа? Потому что она отражает состояние дел здесь, за Уралом. Важна индивидуальность. А нам навязывают эти мыльные рок-оперы, которые не имеют к нам никакого отношения.

WO!: Работая со Славой Лощиловом в группе «Африка», ты очень много экспериментировал с гитарным звуком. Были ли у тебя еще какие-либо эксперименты?

Е.К.: В последнее время я очень полюбил электронную музыку. Свой материал я как раз и хочу записать именно в экспериментальном ключе. Это будет выход на другую орбиту. Рок-н-ролл, хоть и жив, конечно, но он превратился в ресторанную музыку. Нет в нем прежней свежести.

WO!: Какое свое творческое достижение ты считаешь самым главным?

Е.К.: Нет такого. Они все какие-то получасовые. Хочется быть музыкальным настолько, насколько это возможно. Хочется сделать глобальный прорыв.

Здесь музыкант явно поскромничал. Пресса же, напротив, щедро награждала его самыми почетными «титулами»: «маститый рокер», «супер-гитарист», «талантливый музыкант, о котором новосибирские любители рок-музыки слагают легенды». И за дело: Каргополов – один из тех «отдавших сердце рок-н-роллу», благодаря которым новосибирский рок обрел свое лицо.

Евгений Ларин